Да, крестьянские российские элиты, живущие в городах во втором-третьем поколении все еще по крестьянским понятиям - уэллсовские осьминоги в апартаментах, усадьбах и дворцах людей. Физиономия почти любого высшего российского сановника или представителя крупного компрадорского бизнеса не просто просит кирпича, а рыдает о кирпиче, взыскует его, требует и настаивает, ибо является физиономией архаического гоминида - наглой морды смерда, расталкивающего локтями таких же мужиков и пролезающего поперед уничтоженных в ходе социальных чисток людей в Калашный ряд. Истинная трагедия нынешней России - этим государством правят брутальные и незамутненные потомки рабочих и крестьян, которые по-прежнему именуют себя мужиками (то есть недочеловеками) с соответствующей мужицко-недочеловеческой манерой обращения, понятиями, принципами, ценностями и т.п. Да, уже сто лет в обед.
Фрагмент из книги "Красный террор глазами очевидцев"
Большевики в течение весны - лета 1917 г. уделяли первостепенное внимание физическому и моральному уничтожению офицерства. В результате большевистской агитации на фронте было убито несколько сот офицеров, и не меньшее число покончили жизнь самоубийством (только зарегистрированных случаев после февраля 1917 г. более 800). Офицеры стали главным объектом красного террора и сразу после октябрьского переворота. Зимой 1917/18 г. и весной 1918 г. множество их погибло при возвращении с окончательно распавшегося фронта в поездах и на железнодорожных станциях, где практиковалась настоящая «охота» за ними: такие расправы происходили тогда ежедневно во многих местах.
Впечатления очевидцев на всех железных дорогах ноября-декабря 1917 г. приблизительно одинаковы. «Какое путешествие! Всюду расстрелы, всюду трупы офицеров и простых обывателей, даже женщин, детей. На вокзалах буйствовали революционные комитеты, члены их были пьяны и стреляли в вагоны на страх буржуям. Чуть остановка, пьяная озверелая толпа бросалась на поезд, ища офицеров (Пенза-Оренбург)… По всему пути валялись трупы офицеров (на пути к Воронежу)… Я порядком испугалась, в особенности, когда увидела в окно, прямо перед домом на снегу, трупы офицеров, - я с ужасом рассмотрела их, - явно зарубленных шашками (Миллерово)… Поезд тронулся. На этом страшном обратном пути, - какой леденящий сердце ужас! - на наших глазах, на перронах, расстреляли восемь офицеров. Мы видели затем, как вели пятнадцать офицеров, вместе с генералом и его женою, куда-то по железнодорожному полотну. Не прошло и четверти часа, как послышались ружейные залпы (Чертково). То же на ст. Волноваха и других… Его вывели из вагона в помещение вокзала, разули и, оставив лишь в кальсонах, отвели в комнату, где находилось уже около 20 человек в таком же виде. Оказались почти все офицеры. Они узнали свою судьбу - расстрел, как это было в минувший день с пятьюдесятью арестованными (Кантемировка)»
Чтобы ликвидировать социал-антропологические последствия подобного геноцида людей нужно если не совершить аналогичное с потомками повинных в их геноциде зверолюдей, то во всяком случае создать им наименее благоприятные условия для обзаведения потомством дабы не продолжался более их богоотверженный род.
